Виктор Блэквуд написал(а):

пожалуй, надо бы почитать оО

с этим неразумно спорить ^ ^ больше "над пропастью во ржи" я люблю "френни" и "зуи", две повести, которые нужно читать друг за другом ^ ^

Всё лишь на миг, что людьми создается.
Блекнет восторг новизны,
Но неизменной, как грусть, остается
Связь через сны.

Успокоенье... Забыть бы... Уснуть бы...
Сладость опущенных век...
Сны открывают грядущего судьбы,
Вяжут навек.

Всё мне, что бы ни думал украдкой,
Ясно, как чистый кристалл.
Нас неразрывной и вечной загадкой
Сон сочетал.

Я не молю: «О, Господь, уничтожи
Муку грядущего дня!»
Нет, я молю: «О пошли ему. Боже,
Сон про меня!»

Пусть я при встрече с тобою бледнею,
Как эти встречи грустны!
Тайна одна. Мы бессильны пред нею:
Связь через сны.

Я захлопнул окно,
чтоб укрыться от плача,
но не слышно за серой стеной
ничего, кроме плача.

Не расслышать ангелов рая,
мало сил у собачьего лая,
звуки тысячи скрипок
на моей уместятся ладони.

Только плач - как единственный ангел,
только плач - как единая свора,
плач - как первая скрипка на свете,
захлебнулся слезами ветер
и вокруг - ничего, кроме плача.

Как жаль, что тем, чем стало для меня
твое существование, не стало
мое существованье для тебя.
...В который раз на старом пустыре
я запускаю в проволочный космос
свой медный грош, увенчанный гербом,
в отчаянной попытке возвеличить
момент соединения... Увы,
тому, кто не способен заменить
собой весь мир, обычно остается
крутить щербатый телефонный диск,
как стол на спиритическом сеансе,
покуда призрак не ответит эхом
последним воплям зуммера в ночи.

Углем наметил на левом боку
Место, куда стрелять,
Чтоб выпустить птицу — мою тоску
В пустынную ночь опять.

Милый! не дрогнет твоя рука.
И мне недолго терпеть.
Вылетит птица — моя тоска,
Сядет на ветку и станет петь.

Чтоб тот, кто спокоен в своем дому,
Раскрывши окно, сказал:
«Голос знакомый, а слов не пойму» —
И опустил глаза.

Лило сто дней как из ведра, и влага,
пробравшись по траве, между кореньев,
в библиотеке залила писанья,
что монастырь в своих стенах берег.

Когда ж настали солнечные дни,
Саят-Нова, молоденький монашек,
по лестнице втащил тома на крыши,
раскрыв их, чтобы солнце просушило
подмокшие страницы.

Весь этот месяц продержалось ведро,
и на коленях во дворе монашек
все ждал, чтоб книги подали хоть признак жизни.
И как-то утром слышит: по страницам
прошел под ветром будто шепоток -
казалось, пчелы унизали крышу.
И он заплакал, слыша голос книг.